Дмитрий Петров - Было такое хорошее время
Наталья ПОДОБЕД
Дмитрий Петров, ныне бас-гитарист ленинградской группы БОНДЗИНСКИЙ, за свою жизнь переиграл во множестве проектов и вписал жирную главу в историю русского рока. Сейчас мы приоткроем несколько страниц, описывающих интереснейшее и неповторимое время, и узнаем его мнение о музыке.
— С чего все началось?
— В детстве родители меня засунули в музыкальную школу по классу фортепиано. Меня это не трогало особо. А когда я услышал пластинку DEEP PURPLE «In Rock», то сразу понял, какую музыку нужно играть. Это был год семьдесят пятый. Тогда информации не было никакой. Возили пластиночки URAI HEEP, DEEP PURPLE, BEATLES, естественно. BEATLES меня особо не привлекали как-то. Очень сильно на меня хард-рок повлиял. Потом мне арт-рок стал нравиться. Всякие кинг кримсоны, дженезисы, джетро талы.
— Как образовалась твоя первая группа?
— Когда я поступил в Ленинградский университет. Там было несколько человек интересных, тоже слушавших рок-музыку. Ну и, слово за слово, решили рок-группу сделать. Тренькали на акустических гитарках, как-то ни к чему это не приводило. Потом, когда было распределение, я понял, что мне нельзя заканчивать институт, чтобы не поехать в провинцию. Я год протусовался, бездельничая, и, чтобы откосить от армии, пошел в дурку сдаваться. Там я познакомился с Игорем Мосиным, хорошим барабанщиком, с Андреем Отряскиным из группы ДЖУНГЛИ. Потом я встретил человека, с которым мы еще в университете начинали тренькать и решили опять попробовать. Так появилась моя первая группа, которая называлась ЛУНА. Это была рок-оппозиция стопроцентная. Хотя мы тогда еще про нее не слышали. Меня Отряскин посвятил в то, что мы играем рок-оппозицию. Надавал мне много всякой музычки. Играли мы около двух лет, вступили в «Рок-клуб». Отряскин нас патронировал сильно, поскольку мы были единственной группой, играющей рок-оппозицию в Ленинграде. Потом мы с моим первым гитаристом переругались, я позвонил Мосину и предложил ему сделать коммерческий проект, вообще-то. Но коммерческий проект у нас не вышел, а вышло ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ в итоге. Группа состоялась, несмотря на то, что нас с Мосиным преследует бесконечная смена состава. По разным причинам люди приходят и уходят. Но мы достигли пика в свое время. Нас очень много приглашали, мы по Союзу ездили часто, в Германии были на гастролях. Как-то сюда приезжал Джон Пил, человек, который вытащил в свое время PINK FLOYD, CANNIBAL CORPSE. Это из того, что я помню. Он прослушал кучу кассет, и из России ему только одна группа понравилась — ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ. Он выпустил наш компакт на «Джон Пил шоу». Для западной группы это такой жуткий промоушн — быть выпущенным его лейблом. А наша ситуация нам не позволила ничего такого, и группа потихонечку развалилась. Помимо этого я играл со СТЕРЕОЗОЛЬДАТ.
— Что это была за музыка?
— Ну, такой минимализм. В духе Брайана Ино, что ли. Там была буддистская основа. Все музыканты были сессионные. Человек, который все делал, жил в монастыре в Корее несколько раз, обеты молчания выдерживал. Такой занятный парень. Потом у меня был проект чисто коммерческий, группа СТИЛЬ. Ни к чему это не привело, она развалилась. Потом в КОШКИНОМ ДОМЕ я немножко поиграл. Их клавишник сейчас играет в ДДТ, а певец — администратор ДДТ, их тур-менеджер.
— Повлияла ли та поездка в Германию на тебя?
— До того ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ считалось таким нью-вэйв, типа BAUHAUS, CURE. А там мы наслушались хардкора, типа NOMEANSNO, VICTIMS FAMILY. Та поездка очень сильно повлияла на наше мировоззрение. После нее ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ поменялось резко. Как раз загибался «Рок-клуб», начались 90-е годы. Жуткие, с кризисом, когда нечего было есть и ни у кого не было работы. Мосин устроился на радио и где-то год вообще не появлялся. Постепенно ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ так тихо и заглохло. Уже и поездок никаких не было в силу экономической ситуации. Был только один клуб «TaMtAm» Севы Гаккеля. Сева нас очень любил, постоянно пихал в различные концерты с иностранными группами — SONIC YOUTH, SEXAPILS. Потом мы с Игорем решили делать хардкор-проект БОНДЗИНСКИЙ, а параллельно мы с ним играли в индустриальной группе ЗГА. Это настоящий индастриэл, без компьютеров -чистое железо, пружины, барабаны самодельные из разных железных блоков.
— На чем же вы там шумели?
— Я — на басу, а Игорь бил по всем этим конструкциям. Там главный такой человек — Николай Судник. Потом мне предложили играть в группе SPITFIRE. Они только начали играть ска, отказавшись от рок-н-ролла, взяли духовую секцию. Это было достаточно интересно, поскольку ска никто не играл у нас тогда.
— Это когда было?
— Год, наверное, девяносто пятый. Тогда все играли одновременно во многих проектах, куча групп была, где все музыканты пересекались. Это был взлет ленинградской хардкор-сцены. Были группы ЗВОНКИ, ДЕЛЬФИНЫ. Кащей играл в ЗВОНКАХ, Дусер — в ДЕЛЬФИНАХ, Сологуб играл во многих проектах. Было такое хорошее время, когда все друг друга поддерживали. А потом это все вдруг затихло, все разбрелись по углам.
— Почему, ты знаешь?
— Скорее всего, опять из-за каких-то экономических вещей. И потом, люди взрослеют, им уже сил не хватает бегать взад-вперед.
— А что за история с БРИГАДНЫМ ПОДРЯДОМ? Почему ушел оттуда?
— Я там играл с 1997 года. Есть такой продюсер Антон Соя, который сейчас активно тащит на МТV группу МУЛЬТFИЛЬМЫ. Он был другом ПОДРЯДА и хотел возродить проект, сделать функционирующий коллектив. Не тот, который записывает дурацкие альбомы с отвратительным звуком дома на магнитофон. БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД — это вообще странная группа. Даже не группа, а такая туса, если можно так выразиться. Состав там часто менялся. Сначала ушел Мосин, теперь вот и я. У меня все-таки были надежды, что это даст мне экономическую независимость, что можно будет зарабатывать деньги чисто музыкой. В принципе, это много времени не отнимало. Но в итоге я понял, что с этими людьми ничего не добиться. Тем более что мне это не очень близко. Человек я взрослый, у меня свои взгляды на музыку.
— Ты упомянул как-то, что играл в ПОП-МЕХАНИКЕ.
— Я играл там один раз. Это были отголоски как раз группы ЗГА. Курехин задумал выступление в Финляндии. Это была, наверное, его последняя гастроль. Ему нужна была индустриальная секция, шумовая. Судник мне позвонил и сказал, что надо поиграть.
— Из всех проектов который был наилучшим?
— SPITFIRE начинался очень неплохо. ЗОЛЬДАТ тоже интересный был проект.
— А БОНДЗИНСКИЙ как же?
— БОНДЗИНСКИЙ — это мой проект, он и будет у меня всегда, в том или ином качестве. Здесь все мои идеи воплощаются.
— И стихи, и музыка твои?
— Стихи не все, а музыка практически вся моя.
— А чем вызвана давняя привязанность твоя и Мосина друг к другу? Почти во всех проектах вместе играете.
— Не знаю, сложно сказать. Мы только играли вместе в ДУРНОМ ВЛИЯНИИ, ЗГЕ, БРИГАДНОМ ПОДРЯДЕ и БОНДЗИНСКОМ.
— Не так уж мало. Мосин тебя как-то назвал лучшим питерским бас-гитаристом — наверно, из любви. Ты о себе такого же мнения?
— Ну, конечно же, я не лучший. Я, наверное, умнейший. Я бы так сказал. А играет лучше меня много людей, все джазмены.
— А что значит «умнейший»?
— Понимаешь, есть понятие играть качественно, профессионально. Иной басист играет лучше, но он играет так, что его слушать неинтересно. То есть все звучит профессионально, но мы же уже не мальчики. Нам все это скучно, мы все это слушали.
— Есть ли группа, в которой ты хотел бы играть?
— Я думаю, что ни в какой, только в своей. Есть музыканты, которые просто музыканты. Им все равно, где играть, — лишь бы играть. А есть люди, которые сочиняют, и поэтому им не все равно.
— Какую музыку ты сейчас слушаешь?
— Много групп есть. Вся рок-оппозиция. VICTIMS FAMILY — одна из самых любимых групп. Больше всего на меня повлияла. Она очень непопулярная и у нас, и в Америке. Она была популярна только в Европе в силу своей сложной музыки. Появляются новые коллективы год от года, хорошие. RED HOT CHILI PEPPERS последний альбом мне очень сильно понравился. Я их не очень до этого слушал. А этот альбом меня действительно тронул.
— Из питерских молодых групп что-нибудь считаешь достойным?
— Я по концертам не хожу, поэтому мне сложно судить о нашей сцене, о новой. Честно говоря, ничего не слышал выдающегося.
— А из стариков кто нравится?
— TEQUILAJAZZZ мне нравилась, первый альбом очень хороший. ДЕЛЬФИНЫ были, очень мне нравились. SPITFIRE мне нравится. Но это, может быть, потому что я их знаю. Хотя SPITFIRE все равно хорошая группа.
— А кроме питерской сцены? Например, московские группы?
— Из московских групп не нравится ничего вообще. Это уже по поводу наших различий городских, Москвы и Ленинграда. Разные школы, разные подходы. В Питере все-таки всегда ценилась идея оригинальная, а Москва очень коммерциализирована. Сколько я ни слушаю групп, они все прекрасно знают, что они играют и для чего они это делают. То есть они не изобретают велосипеда, а берут стандарт какой-то. Модно сейчас играть KORN — вот группа берет, снимает чуть ли не один в один и лупасит. А поскольку это Москва, то и денег много, и аппаратура хорошая. Звучат они очень качественно, играют профессионально. Но слушаешь, и становится скучно.
— БОНДЗИНСКИЙ играл прошлым летом на фестивале «ПЕПСИ-СИГЕТ» в Будапеште. Я заметила там множество интереснейших коллективов. Впечатлили ли тебя венгерские группы?
— Много чего мне понравилось, удивительна сама венгерская сцена. Я не ожидал, что там такие сильные коллективы. Видимо, оттого, что это все же Европа. Европейская музыка всегда отличалась от американской в сторону больших экспериментов. Ну и хэдлайнеры показали планку, к которой нужно стремиться. Это большая проблема в нашей стране, что очень мало хороших концертов и нет ориентиров для музыкантов.
— Что-то еще хочется воплотить в жизнь или все твои идеи уже реализованы?
— Все-таки у меня есть идея сделать какой-то коммерческий проект, чтобы не зависеть от этой работы дурацкой.
(Интервью взято в одном спортивном магазине, где Дима работает художником-декоратором.)